Суть коллажа или что ждать на выставке "Пути Гнозиса" в октябре
6 октября мы готовим к открытию один очень любопытный проект, автор которого сокрыт под псевдонимом PLASTIC FANTASTIC COWBOY. Приспустим покровы тайн — в обойме Владислав Паровозов, футуристичностью одной только своей фамилии откатывающий все происходящее из «пост» или «мета» в старый-добрый модерн.
Его выставка «Пути Гнозиса» это «собственный бестиарий, под завязку набитый лицами, полулицами, куклами, фрагментами фраз и всевозможными артефактами», такими эпистолами сопровождался инфоповод в релизах. Выставка Фантастического Пластикового Ковбоя целиком и полностью построена на принципе коллажа и это наш первый проект подобного рода в 21-м году. Коллаж — это форма выражения художественной мысли, свойственная дадаистам и прочим проказникам начала 20-го века. Упорядоченный хаос, художественная энтропия, реакция на переизбыток информации — вот, что он являет собой. Решили поразмышлять на эту тему в нижеследующей статье.
Многими критиками отмечается, что первым совершил один из самых значительных анархистских актов 20 века именно Марсель Дюшан, прото-дадаист: своими реди-мейдами он разорвал границы института искусства, задав проблематику своего творчества на стыке искусства и самой жизни в ее наиболее буквальном виде. Стёрт кажущийся ранее безусловным и фундаментальным барьер института искусства и реальной жизни с ее фактическими проявлениями. Своими, в частности, колесом или писсуаром, Дюшан наглядно продемонстрировал преодоление той методы, при которой художник анализирует мир и смотрит на него, как будто через стекло аквариума. Данный прецедент послужил почвой для последующих за этим бесчисленных экспериментов и стал мощнейшим актом тотального слияния и объедения, ответной реакцией на перенасыщение и переполненность мира.
Мы рассматриваем проблематику коллажа, прослеживая его корни в Дюшановском колесе: первопричиной стала излишняя серьезность традиционного искусства, а также переполненность мира, которую и начали разрабатывать дадаисты. Коллаж — это одна из наиболее органичных ответных реакций. Художник собирает разрозненные фрагменты реальности, газетные статьи (и это снова перекликается с Владиславом Паровозовым), обрывки и части, формируя из них новую художественную вселенную, принцип которой основан на единстве совершенно несочетаемых вещей, прежде неспособных оказаться вместе. И здесь художник вступает в статус демиурга, который способен склеить все, что только способно попасть в его информационное поле. Сам по себе феномен дадаизма является крайне разрозненным с точки зрения временных рамок, эстетических воззрений, политических взглядов и специфики творческих методов. Но есть то общее, что во многом породило и сформировало их — это всё та же перенасыщенность мира. Если эксцентрика и маргинализм Маселя Дюшана по отношению к искусству и обществу носили зачастую дендистский, несколько пренебрежительный (во многом из-за влияния Франсиса Пикабиа) тон, то реакция дадаистов 20-х годов на перенасыщенность и гипертрофированность буржуазного общества того времени носила очевидно злой, ненавистнический характер. Вызванные во многом антимилитаристскими настроениями и осознанием абсурдности происходящего в обществе, антипатии и инвективы дадаистов яростно обрушивались на большинство устоев буржуазного строя, все сильнее разрастающегося и укрепляющегося в позициях.
Здесь необходимо оговориться, что с течением времени взгляды дадаистов претерпевали некоторые изменения. Во время существования «Кабаре Вольтер», созданного в швейцарском городке Цюрихе Хуго Баллем в 1916-м году, среди дадаистов (Ханс Арп, Марсель Янко, Хюльзенбек, Тристан Тцара) культивировалась по большей части тематика нонсенса, анти-искусства, отрицания любой риторики. Это можно считать теми базисными установками, которые заложили концептуальный фундамент движения. Но, вместе с перемещением центра дадаизма в Берлин спустя несколько лет, дадаизм начал приобретать довольно политизированные формы, менее интересующие нас в формате этой статьи.
Стоит отметить и отношение дадаизма ко всем другим видам искусства. Даже сейчас многие мэтры классической живописи не воспринимают коллаж как форму художественного высказывания. Но именно так и было задумано, так как техника коллажа, ровно как и феномен дадаизма, возникла из концепции антиискусства, отрицающего совершенно все формы творчества, которым присущ какой-либо пафос — пафос известности и признания, пафос искусства, способного перевернуть мир, пафос экстаза художника и т. д. Зачастую дадаисты (здесь мы говорим преимущественно о раннем дадаизме) выступали против любого рода вещей, у которых наличествует смысл. Их искусство принципиально не несло никакого месседжа и они презирали тех, кто смысл культивировал. Дадаисты характерны тем родом протеста, который через половину века родит панк-рок, Ramones, Sex Pistols и ранних The Stooges.
Дадаистское восприятие роли художника по отношению к перенасыщенному обществу отличалось от норм и установок других течений авангарда, в частности от того, как реагировал на данную проблему футуризм. Рихард Хюльзенбек так описывал данное различие: «Здесь проходит резко обозначенная граница между дадаизмом и со всеми предыдущими художественными направлениями, и прежде всего с футуризмом, который недоумки с недавнего времени выдают за „новое издание импрессионистского воплощения“. Дадаизм — первое из художественных направлений, которое не противостоит жизни эстетически, но рвет в клочья все понятия этики, культуры и внутренней жизни, являющиеся лишь одеждой для слабых мышц».
Остается ответить только на один вопрос, в каких отношениях с классическими формами находится PLASTIC FANTASTIC COWBOY, герой статьи. Служат ли его коллажи методом создания произведений, подведомственных традиционной эстетике, или же они призваны уничтожать традиционные каноны, разрезая и склеивая их в новом порядке — выставка провисит без малого месяц, вы знаете, что делать!